Неточные совпадения
Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели,
с небритою бородою, раздутою губою и перевязанною
щекою; за нею в перспективе показывается несколько других.
Не глянул, как ни пробовал,
Какие рожи страшные
Ни корчил мужичок:
— Свернула мне медведица
Маненичко скулу! —
«А ты
с другой померяйся,
Подставь ей
щеку правую —
Поправит…» — Посмеялися,
Однако поднесли.
Как
с игры да
с беганья
щекиразгораются,
Так
с хорошей песенки духом
поднимаются
Бедные, забитые…» Прочитав
торжественно
Брату песню новую (брат сказал:
«Божественно!»),
Гриша спать попробовал.
В это время к толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами, которые вели взятую в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка,
с высокою грудью,
с румяными
щеками и
с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
Она быстрым взглядом оглядела
с головы до ног его сияющую свежестью и здоровьем фигуру. «Да, он счастлив и доволен! — подумала она, — а я?… И эта доброта противная, за которую все так любят его и хвалят; я ненавижу эту его доброту», подумала она. Рот ее сжался, мускул
щеки затрясся на правой стороне бледного, нервного лица.
Лысый, свежий старик,
с широкою рыжею бородой, седою у
щек, отворил ворота, прижавшись к верее, чтобы пропустить тройку.
На другой день по своем приезде князь в своем длинном пальто, со своими русскими морщинами и одутловатыми
щеками, подпертыми крахмаленными воротничками, в самом веселом расположении духа пошел
с дочерью на воды.
Старый князь после отъезда доктора тоже вышел из своего кабинета и, подставив свою
щеку Долли и поговорив
с ней, обратился к жене...
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычайный час, то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго,
с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней
щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
— Что, не ждал? — сказал Степан Аркадьич, вылезая из саней,
с комком грязи на переносице, на
щеке и брови, но сияющий весельем и здоровьем. — Приехал тебя видеть — раз, — сказал он, обнимая и целуя его, — на тяге постоять — два, и лес в Ергушове продать — три.
Князь вернулся похудевший,
с обвислыми мешками кожи на
щеках, но в самом веселом расположении духа.
Тяжелый запах заменился запахом уксуса
с духами, который, выставив губы и раздув румяные
щеки, Кити прыскала в трубочку.
Ревность его в эти несколько минут, особенно по тому румянцу, который покрыл ее
щеки, когда она говорила
с Весловским, уже далеко ушла. Теперь, слушая ее слова, он их понимал уже по-своему. Как ни странно было ему потом вспоминать об этом, теперь ему казалось ясно, что если она спрашивает его, едет ли он на охоту, то это интересует ее только потому, чтобы знать, доставит ли он это удовольствие Васеньке Весловскому, в которого она, по его понятиям, уже была влюблена.
Всё в ее лице: определенность ямочек
щек и подбородка, склад губ, улыбка, которая как бы летала вокруг лица, блеск глаз, грация и быстрота движений, полнота звуков голоса, даже манера,
с которою она сердито-ласково ответила Весловскому, спрашивавшему у нее позволения сесть на ее коба, чтобы выучить его галопу
с правой ноги, — всё было особенно привлекательно; и, казалось, она сама знала это и радовалась этому.
Капитан мигнул Грушницкому, и этот, думая, что я трушу, принял гордый вид, хотя до сей минуты тусклая бледность покрывала его
щеки.
С тех пор как мы приехали, он в первый раз поднял на меня глаза; но во взгляде его было какое-то беспокойство, изобличавшее внутреннюю борьбу.
Мало ли женщин
с родинками на
щеках?
Григорий Александрович наряжал ее, как куколку, холил и лелеял; и она у нас так похорошела, что чудо;
с лица и
с рук сошел загар, румянец разыгрался на
щеках…
— Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? — она среднего роста, блондинка,
с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой
щеке черная родинка: ее лицо меня поразило своей выразительностию.
В эту минуту я встретил ее глаза: в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою, дрожала;
щеки пылали; ей было жаль меня! Сострадание — чувство, которому покоряются так легко все женщины, — впустило свои когти в ее неопытное сердце. Во все время прогулки она была рассеянна, ни
с кем не кокетничала, — а это великий признак!
Я думал о той молодой женщине
с родинкой на
щеке, про которую говорил мне доктор…
Полицеймейстер в ту же минуту написал к нему записочку пожаловать на вечер, и квартальный, в ботфортах,
с привлекательным румянцем на
щеках, побежал в ту же минуту, придерживая шпагу, вприскочку на квартиру Ноздрева.
После небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе
щеки, подперши их извнутри языком; потом, взявши
с плеча трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сторон полное свое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицо трактирного слуги.
Но тут увидел он, что это был скорее ключник, чем ключница: ключница, по крайней мере, не бреет бороды, а этот, напротив того, брил, и, казалось, довольно редко, потому что весь подбородок
с нижней частью
щеки походил у него на скребницу из железной проволоки, какою чистят на конюшне лошадей.
Итак, отдавши нужные приказания еще
с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись
с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что
щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета
с искрой и потом шинель на больших медведях, он сошел
с лестницы, поддерживаемый под руку то
с одной, то
с другой стороны трактирным слугою, и сел в бричку.
Потом появились прибавления
с хозяйской стороны, изделия кухни: пирог
с головизною, куда вошли хрящ и
щеки девятипудового осетра, другой пирог —
с груздями, пряженцы, маслянцы, [Маслянцы — клецки в растопленном масле.] взваренцы.
Таким образом, уже на прокурорских дрожках доехал он к себе в гостиницу, где долго еще у него вертелся на языке всякий вздор: белокурая невеста
с румянцем и ямочкой на правой
щеке, херсонские деревни, капиталы.
В то самое время, когда Чичиков в персидском новом халате из золотистой термаламы, развалясь на диване, торговался
с заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна на рубашки и две бумажные коробки
с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое он некогда приобретал на радзивилловской таможне; оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну
щекам изумительную), — в то время, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и стен, и вошел его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
В продолжение сих дней он полоскал беспрестанно горло молоком
с фигой, которую потом съедал, и носил привязанную к
щеке подушечку из ромашки и камфары.
— Да кулебяку сделай на четыре угла. В один угол положи ты мне
щеки осетра да вязигу, в другой запусти гречневой кашицы, да грибочков
с лучком, да молок сладких, да мозгов, да еще чего знаешь там этакого…
Оказалось, что все как-то было еще лучше, чем прежде: щечки интереснее, подбородок заманчивей, белые воротнички давали тон
щеке, атласный синий галстук давал тон воротничкам; новомодные складки манишки давали тон галстуку, богатый бархатный <жилет> давал <тон> манишке, а фрак наваринского дыма
с пламенем, блистая, как шелк, давал тон всему.
Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец
с полными румяными
щеками,
с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами.
Стремит Онегин? Вы заране
Уж угадали; точно так:
Примчался к ней, к своей Татьяне,
Мой неисправленный чудак.
Идет, на мертвеца похожий.
Нет ни одной души в прихожей.
Он в залу; дальше: никого.
Дверь отворил он. Что ж его
С такою силой поражает?
Княгиня перед ним, одна,
Сидит, не убрана, бледна,
Письмо какое-то читает
И тихо слезы льет рекой,
Опершись на руку
щекой.
Но не слышал никто из них, какие «наши» вошли в город, что привезли
с собою и каких связали запорожцев. Полный не на земле вкушаемых чувств, Андрий поцеловал в сии благовонные уста, прильнувшие к
щеке его, и небезответны были благовонные уста. Они отозвались тем же, и в сем обоюднослиянном поцелуе ощутилось то, что один только раз в жизни дается чувствовать человеку.
Стекла
с головы его мокрая земля, потекла по усам и по
щекам и все лицо замазала ему грязью.
Тут смех опять превратился в нестерпимый кашель, продолжавшийся пять минут. На платке осталось несколько крови, на лбу выступили капли пота. Она молча показала кровь Раскольникову и, едва отдыхнувшись, тотчас же зашептала ему опять
с чрезвычайным одушевлением и
с красными пятнами на
щеках...
Это была ужасно похудевшая женщина, тонкая, довольно высокая и стройная, еще
с прекрасными темно-русыми волосами и действительно
с раскрасневшимися до пятен
щеками.
Арина Власьевна не замечала Аркадия, не потчевала его; подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на
щеках и над бровями придавали выражение очень добродушное, она не сводила глаз
с сына и все вздыхала; ей смертельно хотелось узнать, на сколько времени он приехал, но спросить она его боялась.
Аркадий подошел к дяде и снова почувствовал на
щеках своих прикосновение его душистых усов. Павел Петрович присел к столу. На нем был изящный утренний, в английском вкусе, костюм; на голове красовалась маленькая феска. Эта феска и небрежно повязанный галстучек намекали на свободу деревенской жизни; но тугие воротнички рубашки, правда, не белой, а пестренькой, как оно и следует для утреннего туалета,
с обычною неумолимостью упирались в выбритый подбородок.
Он потрепал по спине Аркадия и громко назвал его «племянничком», удостоил Базарова, облеченного в староватый фрак, рассеянного, но снисходительного взгляда вскользь, через
щеку, и неясного, но приветливого мычанья, в котором только и можно было разобрать, что «я…» да «ссьма»; подал палец Ситникову и улыбнулся ему, но уже отвернув голову; даже самой Кукшиной, явившейся на бал безо всякой кринолины и в грязных перчатках, но
с райскою птицею в волосах, даже Кукшиной он сказал: «Enchanté».
Павел Петрович вынул из кармана панталон свою красивую руку
с длинными розовыми ногтями, руку, казавшуюся еще красивей от снежной белизны рукавчика, застегнутого одиноким крупным опалом, и подал ее племяннику. Совершив предварительно европейское «shake hands», [Рукопожатие (англ.).] он три раза, по-русски, поцеловался
с ним, то есть три раза прикоснулся своими душистыми усами до его
щек, и проговорил...
— Н… нет, — произнес
с запинкой Николай Петрович и потер себе лоб. — Надо было прежде… Здравствуй, пузырь, — проговорил он
с внезапным оживлением и, приблизившись к ребенку, поцеловал его в
щеку; потом он нагнулся немного и приложил губы к Фенечкиной руке, белевшей, как молоко, на красной рубашечке Мити.
А Катя уронила обе руки вместе
с корзинкой на колени и, наклонив голову, долго смотрела вслед Аркадию. Понемногу алая краска чуть-чуть выступила на ее
щеки; но губы не улыбались, и темные глаза выражали недоумение и какое-то другое, пока еще безымянное чувство.
Название болезни он произнес со вкусом,
с важностью и облизал языком оттопыренные синеватые губы. Курносым он казался потому, что у него вспухли, туго надулись
щеки и нос утонул среди них.
Самгин следил, как соблазнительно изгибается в руках офицера
с черной повязкой на правой
щеке тонкое тело высокой женщины
с обнаженной до пояса спиной, смотрел и привычно ловил клочки мудрости человеческой. Он давно уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают книги и газеты. Он имел право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
Он был широкоплечий, большеголовый, черные волосы зачесаны на затылок и лежат плотно, как склеенные, обнажая высокий лоб, густые брови и круглые, точно виши», темные глаза в глубоких глазницах. Кожа на костлявом лице его сероватая, на левой
щеке бархатная родника, величиной
с двадцатикопеечную монету, хрящеватый нос загнут вниз крючком, а губы толстые и яркие.
Он усмехался
с ироническим сожалением. В нем явилось нечто важное и самодовольное; ходил он медленно, выгибая грудь, как солдат; снова отрастил волосы до плеч, но завивались они у него уже только на концах, а со
щек и подбородка опускались тяжело и прямо, как нитки деревенской пряжи. В пустынных глазах его сгустилось нечто гордое, и они стали менее прозрачны.
Забыв поблагодарить, Самгин поднял свои чемоданы, вступил в дождь и через час, взяв ванну, выпив кофе, сидел у окна маленькой комнатки, восстановляя в памяти сцену своего знакомства
с хозяйкой пансиона. Толстая, почти шарообразная, в темно-рыжем платье и сером переднике, в очках на носу, стиснутом подушечками красных
щек, она прежде всего спросила...
В ее возбуждении, в жестах, словах Самгин видел то наигранное и фальшивое, от чего он почти уже отучил ее своими насмешками. Было ясно, что Лидия рада встрече
с подругой, тронута ее радостью; они, обнявшись, сели на диван, Варвара плакала, сжимая ладонями
щеки Лидии, глядя в глаза ее.
Он играл ножом для разрезывания книг, капризно изогнутой пластинкой бронзы
с позолоченной головою бородатого сатира на месте ручки. Нож выскользнул из рук его и упал к ногам девушки; наклонясь, чтоб поднять его, Клим неловко покачнулся вместе со стулом и, пытаясь удержаться, схватил руку Нехаевой, девушка вырвала руку, лишенный опоры Клим припал на колено. Он плохо помнил, как разыгралось все дальнейшее, помнил только горячие ладони на своих
щеках, сухой и быстрый поцелуй в губы и торопливый шепот...
Прошла высокая, толстая женщина
с желтым, студенистым лицом, ее стеклянные глаза вытеснила из глазниц базедова болезнь, женщина держала голову так неподвижно, точно боялась, что глаза скатятся по
щекам на песок дорожки.